Белая акула - Страница 33

К оглавлению

33

Вот, собственно, и все. Очень информативно, не правда ли? Кошмар! Я почувствовал, что погружаюсь в бездонную пучину откровенного бреда. Чума на мою пока еще не седую голову! Ум за разум заходит.

…Мы остановились всего однажды, в середине дня. Закусили хлебом с отрубями, сушеным мясом и настоящими яблоками, зелеными и кислыми. Я посетовал, что напрочь отбил задницу – хотя лошадки переходили на мелкую рысь довольно редко и только по приказу Зигвальда, желавшего пересекать открытые пространства порезвее и предпочитавшего двигаться либо вдоль рощ, либо по жиденьким лескам. Оказалось, что я неправильно сижу в седле, еще неправильнее держу осанку и выгляжу так, словно встретил живую лошадь впервые в жизни. Именно в таком ключе Зигвальд и высказался, проявляя не то сочувствие, не то иронию.

Я молчал, благо до неведомого Баршанце оставалось всего несколько километров вверх по широкой долине – холмы стали круче, все чаще стали попадаться хвойные боры, светлые и величественные, ничуть не походивший на угрюмый душный лес вокруг Крепости. В отдалении показались тонкие синеватые дымки, знак присутствия людей. Нетико периодически извещал о том, что мы поднялись почти на шесть сотен метров над равниной, прилегавшей к берегу океана, и, соответственно, почти на километр выше уровня моря. Стоило оглянуться назад и как следует присмотреться, можно было отчетливо рассмотреть черно-изумрудную бесформенную кляксу растянувшегося на десятки километров старого леса, а далеко-далеко за ним, на самом горизонте бледно-голубое призрачное сияние моря. Сущая идиллия, никогда не подумаешь, что в этом прекрасном мире оборотни прячутся за каждым кустом! Ну ладно, почти за каждым.

Топоним «Баршанце», а если дословно «логово медведя», наиболее адекватно переводился на русский язык как «Берлога». Берлогой это поселение и выглядело. Лошадки вышли на крутой гребень холмистой гряды, чуть ниже и левее простерлось окруженное возвышенностями и полуразрушенными временем скалами плоскогорье, в центре которого находился…

– Мой замок, – Зигвальд, по прозвищу Жучок, вытянул руку, указывая на комплекс деревянных построек, освещенных золотисто-розовыми лучами закатного солнца. Добавил с теплотой: – Мой дом, собственный и неотъемлемый. У отца каменный, но дерево роднее и уютнее. Нет в нем неживого холода гранита, правда ведь?

Я молчал, разглядывая обитель моего провожатого и почти что друга. Постройка солидная, что и говорить – надо очень и очень постараться, чтобы соорудить такое из обычных бревен!

– Извольте воспользоваться моим гостеприимством, Стефан фон Визмар, – с церемонной важностью произнес Зигвальд. Тонкости местно этикета, так надо понимать? – Очаг, стол и стены этого замка принадлежат тебе, так же как и мне. Жаль, время неспокойное – скоро Тройное затмение, как требуют обычаи, гостя не примешь… Нам обязательно надо было вернуться до Затмения!

Что именно следовало ответить, я не знал. И потом, что такое «Тройное затмение»?

Зигвальд очень хитро улыбнулся, стрельнул на меня взглядом и добавил:

– Даже если ты и не фон Визмар, я от своих слов не откажусь. Не привычен.

Он снова присвистнул, пустив свою лошадку шагом вниз по склону.

Отступать было поздно, да и некуда.

– II —
Рассказывает Николай Крылов

Глава четвертая
БЮРОКРАТ ОТ АЛХИМИИ

Меркуриум, Дольни-Краловице.

14 июля 3273 г. по РХ


…Не подумайте, я всегда искренне ненавидел бюрократию. Ненавидел люто, яростно и чуть не до исступления – любые инструкции, предписания, директивы, регламенты или постановления вызывали чувство тошноты и помрачения рассудка хотя бы потому, что в девяноста девяти случаев из ста они были совершенно бесполезны и бессмысленны, являли собой сказочные в своей глупости и никчемности шедевры косноязычия, а сочиняли эти «документы строгой отчетности» сидевшие на шее государства ожиревшие трутни, способные принести пользу только в качестве исходного сырья для мыловаренных заводов.

Бюрократ – это враг общества номер один, на порядки снижающий эффективность работы государственной машины, тормозящий и саботирующий любые благие начинания и свято уверенный в том, что его высокое, почти божественное предназначение состоит лишь в праве убивать и топить хорошие и нужные идеи, которые могут поколебать его положение и принудить чугунную задницу сдвинуться с мягкого чиновного кресла. Боже упаси, вдруг действительно заставят работать!

Знаю-знаю, вдоволь насмотрелся на таких персонажей еще в канувшие в небытие времена жизни на Земле, когда никто и не помышлял о грядущей Катастрофе, а будущее представлялось если не радужным, то по крайней мере стабильным и предсказуемым. После того, как я попал на работу в департамент биологической безопасности при военном ведомстве Российской империи, мне удалось ощутить всю тяжесть бюрократического гнета – большое государство автоматически подразумевает целую армию чиновников, которые в свою очередь должны доказывать свою полезность и делать вид, будто управляют процессом. Не спорю, когда ты занимаешься делами секретными и крайне деликатными, надо соблюдать определенные правила, как писаные, так и неписаные, однако самые важные из них можно запросто пересчитать по пальцам, зазубрить раз и навсегда, и впредь не обращать внимания на пухлые тома с распечатками должностных инструкций, в красках повествующих о том, в каком порядке следует надевать костюм биозащиты, каким именно составом мыть руки и с какой частотой устраивать перерывы на отдых.

33